- Техника
- Тесты
- Рынок
- Сообщество
- Ремзона
- Спорт
- Копилка
Дорогой Наполеона. Москва-Париж 200 лет спустя
28 декабря 2013
Мне позвонил знакомый и попросил помочь знакомому его знакомого. Последний – француз, ему нужен «Урал», чтобы доехать от Москвы до Парижа, повторив маршрут отступления армии Наполеона в 200-летнюю годовщину. Зимой.
Выпуск:
Журнал «МОТО» – декабрь 2013
Автор:
Василий «ПЗ» БИРЮКОВ, фото автора и Тома ГУАСКА
Просмотры:
9217
Комментарии:
6
Поделиться с друзьями:
«Знакомым» оказался Сильвен Тессон, председатель Французского общества путешественников. В команде два его товарища, писатель и фотограф. «Почему бы не присоединиться?..» – подумали мы с моим другом Виталием «Бордо».
ы купили Сильвену «Ретро М70» – единственный новый колясочник, который был в наличии в Москве. Я решил ехать на белом «Ретро» (подарок друзей на мою свадьбу) просто потому, что другого подходящего мотоцикла у меня нет. Бордо приобрел практически новый «Турист» 2001 года, дав ему имя «Бомонд». Времени на сборы критически не хватало, и порой хотелось все бросить. Но во снах я видел чудесную картину: мы на трех «Уралах» победно катимся по белым от снега улицам Парижа… И утром вновь отправлялся в холодный гараж крутить опостылевшие гайки.
В день старта готов был только мотоцикл Сильвена, а наши напоминали, скорее, груду запчастей. Решили, что Сильвен, Седрик (писатель) и Тома (фотограф) выезжают на одном мотоцикле, а мы за день доделываем технику и догоняем. Утром 3 декабря они торжественно стартовали с Красной площади и по Старой Можайской дороге отправились на место Бородинской битвы. «Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой, – говорил Наполеон. – Французы показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми».
Конечно, за день закончить ремонт мы не успели: мотоциклы были готовы только к вечеру второго дня. За это время французы доехали до Бородина, осмотрели места сражений, посетили музей Бородинской битвы и заночевали в Вязьме, в 190 км от Москвы. Мы собрались было выехать в ночь, но тут раздался звонок: «Ребята, Сильвену нужен закрытый шлем…»
По воле фотохудожника вся троица поехала в открытых шлемах и очках-консервах. Их запала хватило на один день русской зимы. Солнечным утром по легкому морозцу мы наконец выкатились из Златоглавой. В магазине шлемы нужного размера остались только ядовито-желтые – антиретро… А через 20 км из мотора Бордо активно полилось масло – выдавило сальник генератора. За полтора часа мы сменили его прямо на обочине, и вечером были в Смоленске. Мы шли по трассе М1,а наши друзья, повторяя путь отступления Великой армии, поехали по Старой Смоленской дороге, которая оказалась сугробом со слегка протоптанной колеей. По ней груженый мотоцикл с тремя седоками ехать отказывался. К тому же заправили его какой-то бодягой – и потом среди заснеженных полей искали новые свечи.
Намучились, но доехали. И ждали нас за праздничным ужином. За ночь снегу навалило изрядно. Виталик поначалу жаловался, что мотоцикл не тянет: колесо беспомощно буксует в снежной каше, особенно в горку. Потом приноровился: эндурная «Петрошина» в таких условиях худо-бедно работает, а тайваньская Duro у Сильвена стала на морозе пластмассовой. Для фото всей компанией заехали на площадку перед Смоленским кремлем, которому почти 500 лет. В 1812 году под этими стенами император, занявший огромную территорию (600 км от тогдашней границы) впервые осознал, что «была побеждена только местность, но не люди».
Два дня отбивали защитники города атаки, и Наполеон приказал открыть по городу огонь из 300 орудий. Смоленск горел так, что из 2250 жилых домов уцелело не более 350, а почти все его 15 тысяч жителей ушли вместе с армией. Это было второе по масштабам сражение за весь 1812 год (после Бородина) и стоило обеим сторо нам тяжелых потерь. Но пороховой дым былых сражений рассеялся 200 лет назад, и теперь мы – русские и французы – вместе в мирном, но непростом походе.
До трассы М1 наслаждались сияющей белизной заснеженной дороги. И каким разочарованием стала магистраль, обильно посыпанная реагентом, и оттого отвратительно грязная и сырая! Соленая жижа летела из-под колес, а обгоняющие грузовики обдавали потоками грязной мерзости с ног до головы. Однако мы героически домчали до границы с Белоруссией. Трафик уменьшился, пошел снег. Вдруг в зеркалах пропал Бордо. Вернувшись, нашли его отдыхающим на обочине с начисто отказавшей электрикой. Новые предохранители тут же сгорали. Требовалась хотя бы частичная разборка. Чтобы не заниматься этим на обочине под снегопадом и солеными брызгами от фур, зацепили Виталия на веревку. На ближайшей заправке места с крышей не нашлось, как и предохранителей. И бензина. Только водитель старенького ГАЗика расчувствовался и повынимал для нас предохранители из машины.
До следующей заправки тянули почти 80 км. Там под навесом устранили замыкание в системе зажигания. Пока я ковырялся, французские друзья примеряли запасные теплые вещи, которые я прихватил на всякий случай: валенки, теплые сапоги, меховой тулуп… Всему нашлось применение! О фотогеничности больше никто не думал. Каждую остановку Седрик изучал мемуары генерала Армана де Коленкура, сопровождавшего Наполеона во время бегства до Парижа. Позднее прочитал их и я.
Славословие фанатика и попытка во всем оправдать своего кумира. Наполеон – гений! Вот только не ожидал, что русские сопротивляться будут и что в России зима бывает. Все (!) битвы выиграли французы! Только отступали быстро и бесславно. По подсчетам военного историка Клаузевица, армия вторжения в Россию вместе с подкреплениями насчитывала 610 тысяч солдат. А по сведениям прусского чиновника Ауэрсвальда к 21 декабря 1812 года через Восточную Пруссию вернулось чуть более 30 тысяч – и «все в весьма жалком состоянии». Всего за полгода Наполеон загубил в России около 580 тысяч своих и 210 тысяч русских солдат…
Стемнело. Снег все шел и шел. 100 км до Борисова тащились в темноте и сырости. У Сильвена постоянно запотевал визор и очки, и он ехал буквально на ощупь, от чего скорость колонны сильно упала. В Борисове разместились в гостинице «Березина» – Сильвен не смог пройти мимо такого названия! Во французском языке la berezina означает полный крах, ужасную катастрофу. Но большинство французов не знает, как в их язык попало это слово. В воспоминаниях тех лет переправа через реку Березину занимает не меньшее место, чем Бородинское сражение. Еще бы! Не лопухнись генерал Чичагов, война могла закончиться тут. Но Коленкур и здесь умудрился приписать победу Наполеону, хотя тот смог переправить лишь 9 тысяч боеспособных солдат, оставив в заснеженных полях и в ледяных водах Березины 21 тысячу мертвецов.
На ужин отправились в кафе «Привал», он же Le Bivouac, где, по преданию, останавливался сам Наполеон. Здесь Сильвен продемонстрировал, что бухать умеют не только русские, и с большим отрывом перепил и Виталия, и Томаса, и Седрика. На ужин он притащился в казацкой папахе, бурке, кителе и сапогах, которыми разжился в Москве, заявив, что днем он благопристойный француз, а по ночам превращается в дикого казака! Можно представить, какой разрыв шаблона произошел у официантов в кафе.
На обратном пути мы катались с ледяной горки в городском парке и вернулись к гостинице счастливые, рассказывая неприличные анекдоты. А снег все шел и шел. Для наших друзей «Ля Бярэзiна» тоже была местом особым. Томас называл ее «Главной точкой на всем пути». С утра мы отправились к месту знаменитой переправы, на 15 км выше Борисова по течению, возле деревни Веселово. По пути заехали в местный музей, и по случаю посещения его иностранной делегацией радушные музейные работники вызвонили девушку-гида, у которой был выходной. После экскурсии Сильвен пожаловался, что батарея как-то тяжело крутит стартер. Завелся. Стоит, пыхтит на холостых… а заднее колесо крутится, скользя по снегу. Вероятно, только «Урал» можно завести на передаче с сидящим ездоком.
Дорога до поля битвы оказалась сложной: слой рыхлого снега, а под ним лед. Ехали не быстрее 50-ти. Открываешь газ чуть больше – начинает болтать зад. Мне весело: можно повыпендриваться, а ребятам лишь бы с дороги не слететь. Добрались до места. На поле несколько величественных памятников. Монумент погибшим французам по традиции не чищен от снега, как и на Бородинском поле. Погода – загляденье: солнечно, тихо. Белое пушистое поле, снега по пояс. Поодаль речка, лениво плывут льдины. Погода точь-в-точь как тогда, 29 ноября 1812 года. Сильвен потом напишет в статье о поездке: «Мы представляли себе Амазонку, ледяной вихрь. Оказалось, это милая речушка, вроде Луары, которая петляет змейкой среди поросших ивами островов».
Но два века назад, не дождавшись переправы огромной толпы отставших соплеменников, раненых, обмороженных, потерявших оружие и гражданских, Наполеон приказал сжечь мосты. По словам Коленкура, склонного преуменьшать и замалчивать то, что относится к поражениям, утонуло около 10 000 человек. Не верится, что в этой речушке, которую можно вброд перейти, осталось столько людей…
Возвращаясь к мотоциклам, встретили троих пьяных мужичков на телеге с ворованными дровами. Конная телега восхитила французов до глубины души. На М1 уже не возвращались, поехали по местной дороге А246 прямо на Вильнюс. Дорога пустая, машин мало, ноги почти не мокнут. Плещеницы, Вилейка… По сторонам красиво: то заснеженный лес, то поле, то уютные аккуратные белорусские деревни. Проезжая Сморгонь, Сильвен возликовал: оказалось, мы двигаемся в точности по маршруту, указанному в мемуарах генерала Коленкура. В этом обычном уездном городке Наполеон оставил свою армию и рванул в Париж, передав командование маршалу Мюрату. Через день к городу подошел авангард армии Чичагова, и французы, увидев казаков, бежали. В плен попало около 3000 человек.
Сразу после города Ошмяны началась нескончаемая очередь из грузовиков до границы – 18 км! Похоже, это зрелище впечатлило наших друзей сильнее поля битвы на Березине. Границу проскочили на удивление быстро, без очереди: белорусскую – как граждане Таможенного союза, а литовскую – как граждане Евросоюза, пропустив вперед французов. Даже не досматривали. Еще засветло нашли гостиницу в центре Вильнюса («Ой, какие симпатичные телепузики!» – заулыбались девушки из персонала отеля), есть время переодеться и сходить куда-нибудь на ужин.
Предрождественский Вильнюс оказался очень нарядным. Повсюду иллюминация, сияют витрины и праздничные гирлянды. Из традиционной литовской кухни выбрали пиццу и французское вино. Пицца оказалась обжигающе острой,а вино – веселяще-пьяным. Сильвен, кажется, всех очаровал своей папахой и валенками. Утром попрощались с Седриком: ему пора возвращаться. По плану французов, сегодня мы должны были прибыть в Париж, то есть проехать весь путь за 6 дней. Зимой. На «Уралах»! Мне он сразу показался невыполнимым, но реальность оказалась круче – меньше 200 км в день. Седрик уехал в аэропорт, а мы отправились на городское кладбище, где находится братская могила.
В начале декабря в Вильне собралось около 30 тысяч измученных французов, прорвавшихся через снега и лютые морозы. Город был переполнен больными. Улицы и окрестности были усеяны горами трупов замерзших, умерших от голода и болезней солдат, которых некому было хоронить. Русские войска взяли Вильну без боя, захватив более 14 000 пленных. Это место стало могилой Великой армии. Покинуть Россию, перейдя Неман около Ковно (сейчас Каунас), смогли лишь 1600 боеспособных солдат.
Отдав дань памяти погибшим, мы продолжили путь. Из Вильнюса выезжали долго и кругами. В конце концов выбрались на каунасское направление, а оттуда свернули на Тракай, в то время захваченный и сильно разоренный французами. На острове, окруженном озером, есть живописный замок, куда мы и свернули. На берегу на импровизированной сцене молодежь женского пола, одетая в красно-белые сантаклоунские наряды, пищала охрипшими голосами «Джингл белз», вероятно демонстрируя единение литовского народа с общезападными культурными ценностями.
Честно говоря, противно. Почему бы что-то свое, народное, не спеть? Заинтересованные нашими необычными нарядами, подошли ребята из съемочной бригады местного телевидения. Обрадовались, что мы из России. Опечалились, что тема нашей поездки не рождественская. Похоже, наша тема не в формате сегодняшнего сюжета, а может, и не в формате литовского телевидения. Тем не менее, что-то сняли, может, и покажут на свой лад…
Ехать по Литве приятно – снега не меньше, чем в Беларуси, но асфальт чистый, сухой, гладкий, с чудесной разметкой. Как у них это получается?.. На заправке устроили обед. Вместо стола – кофры «Ретро», вместо еды – бутерброды, а вместо чая – Ice Tea из пластиковой бутылки.
Дальше по пути остановились у странного кургана в форме шляпы Наполеона. По преданию, этот курган насыпали французские солдаты, в память о своих товарищах. Легенда красивая, но малоправдоподобная. Там же выяснилось, что Бордо потерял российский флаг – обломился флагшток (лыжная палка). Сильвен, всю дорогу ехавший под копией штандарта наполеоновской гвардии, заявил, что по-хорошему за утерю стяга в походе Виталия надо бы на рассвете расстрелять. К счастью для него, это как-то забылось…
Мы мчались вдогонку за закатным солнцем, а окрестности были залиты чудесным розовым сиянием. В районе города Мариямполе с местной дороги попали на трассу Е67, забитую грузовиками, которые все время мешались. Стемнело и стремительно холодало. Визор и очки Сильвена вновь запотелии обмерзли, и скорость колонны опять упала. Теперь уже мы мешали грузовикам. Такая езда становилась утомительной и опасной. Рядом с городишком со смешным названием Сувалки остановились в придорожном мотеле, на удивление уютном.
Сильвен с Томасом уединились в номере разбирать фотографии и записывать впечатления, а мы с Бордо от скуки обсуждали нюансы французского языка. Скажем, «Кот в сапогах» будет по-французски «Лё ша ботэ», что дословно «Сапогированный кот». Обсуждение продолжили за ужином, вчетвером. Оказалось, в наших языках множество взаимнозаимствованных слов: шантрапа, рассусоливать, сортир, дебош, бистро, казак и т.д.
От слов постепенно перешли к песням, ведь к тому моменту было выпито изрядно водки, заполировано вином и пивом, и сдобрено местными настойками. Сильвен с Тома потребовали позвать хозяина мотеля. Пришел хозяин: стоит, переминается. А наши друзья вдруг хором запели ему песню! Дескать, это песня польских узников концлагерей, переведенная на французский и ставшая гимном французского сопротивления. Хозяин заулыбался, поклонился и хотел отчалить. Но не тут-то было! Ему спели еще что-то по-французски, потом на корявом польском. Потом переключились на нас – спели «Катюшу», потом песни, знакомые нам с детства в красноармейском варианте, но во французском переводе белогвардейского текста, где вместо Ленина – царь, а вместо светлого будущего – святая Русь. Ужин удался!
На следующий день посветлу доехали до Варшавы, где нас ждали во французском посольстве. Температура опустилась до –15 °С, самая низкая за всю поездку. У меня замерзли обогатители, еле завелся. Дорога прямая, окружающие пейзажи живописны, и время от времени Тома тормозил колонну для фотосъемки. На одной из остановок я увидел великолепный кадр: торжественно-тихий, запорошенный снегом лес, низкое хмурое небо, и над всем этим гордо возвышается тотемный столб современного бога – желтая «М»! Периодически Сильвен уступал руль Тома, и тогда мы «адово валили» 90–100 км/ч. Он быстро освоился с мотоциклом и получал удовольствие от вождения. Сильвен же, как только оказывался у меня в коляске, сразу засыпал на обогреваемом кресле, укрывшись тулупом.
На въезде в Варшаву я вручил ему карту города, и Сильвен повел нас к первой цели – памятнику Наполеону в самом центре города. Убегая, император на несколько дней задержался в Варшаве. По воспоминаниям очевидцев, он казался спокойным, иногда даже шутил: «Я покинул Париж в намерении не идти войной дальше польских границ. Обстоятельства увлекли меня. Может быть, я сделал ошибку, что дошел до Москвы, может быть, я плохо сделал, что слишком долго там оставался, но от великого до смешного – только один шаг, и пусть судит потомство».
Проехав мимо десятка указателей «центр направо», мы, как ни странно, добрались-таки до памятника. Первый памятник Наполеону в Варшаве был открыт в столетнюю годовщину со дня его смерти, отмечавшуюся в Польше на государственном уровне. Чем же охмурил поляков очередной оккупировавший страну завоеватель? Конечно, сладкой конфетой под названием «независимость», за которую Польша всегда готова была продать душу. Вот только, по воспоминаниям того же Коленкура, император был крайне недоволен польскими полками, воевавшими под его знаменами, а в беседах о мире с Россией Польша была первой разменной монетой, которую он готов был отдать царю Александру.
Но, видимо, поляки готовы ставить памятники даже несбыточным мечтам. На торжественном ужине в посольстве Сильвен вдохновенно рассказывал о Березине и Коленкуре, о трудностях зимних путешествий… Но мне показалось, дипломатам это было неинтересно, и они постоянно пытались перевести разговор на политику. Возвращаясь в гостиницу, Сильвен сказал, что в Берлине скучно не будет, что там Лорейн – красивая и умная… и вообще.
На Берлин выдвинулись не по новой скоростной А2, а по старой, через Познань и Пневы. Она не проста – то одна полоса, то две, без развязок, частые населенки. Много грузовиков (А2 – платная). Сильвену удается выбрать момент для обгона, и минут 15–20 тащимся вместе: я-фура-Сильвен-Бордо. Перешли на тактику «Москоу-стайл»: у светофора вылезаем в поворотный ряд и резво стартуем на зеленый плотной группой. Непривычные к такому местные водители удивленно таращатся, но пропускают.
Несмотря на мороз, в Познани сыро – дорога обильно посыпана солью. Ноги мокнут. На выезде из города начинается снегопад. Не сказать, что сильный, но водители дружно сбросили скорость до 30–40 км/ч, у каждого на лице паника: «О боже! Снег!..» А мы гордо проносимся по левой полосе на «крейсерских» 60–70 км/ч. Но периодически некто (в основном женского пола) едет в левом ряду со скоростью потока и не пропускает: никого не вижу, ничего не знаю. Может, нас считали призраками или галлюцинациями? И правда, откуда в декабре мотоциклы!
Дело к вечеру, начинает смеркаться. После Пневы дорога однополосная. Обгонять некуда – встречная пустая, но на разделительной сугроб. Едем вместе с фурами, 30 км/ч. «Дэбилизьм!» – как говорит Сильвен. В конце концов, сдались и свернули в мотель. О! Прошли почти 400 км.
Удивительно, но утром мы ехали уже по чистой трассе. В городе Свебодзин свернули на маленькую местную дорогу, подальше от фур. Дорога живописна, вокруг припорошенные деревья, красота. Сюда не добрались уборщики-поливальщики, тут лежал настоящий снег. Местные ехали с опаской и неторопливо, и обгонять их было одно удовольствие.
Незаметно добрались до городка Слубице. По российским меркам это поселок городского типа. Аккуратненький такой. Едем по главной, проезжаем по мосту над речкой, а на другом берегу – опа! – все надписи на немецком. Была Польша и злотые, и вдруг – Германия и евро. Франкфурт-на-Одере покрупнее Слубиц, и сразу видна разница в уровне жизни. На автобан выезжать не стали, так и ехали по скромной «пятерке», через Мюнхеберг. Несколько раз наблюдали удивительную картину: слева от дороги заснеженное поле, а справа – зеленая травка проглядывает. Потом наоборот: справа сугробы, слева зелень. Черт его знает, как они это делают!..
Постепенно теплело, под ногами совсем мокро. К такой «зиме» мы не готовы, нужно искать резиновые сапоги. В Берлине, рядом с телебашней, нас ждала Лорейн. В коротеньком пальтишке, тоненьких колготках… Бр-р-р! Мы упаковали ее в тулуп, нацепили шлем и поехали кататься. Бранденбургские ворота, Рейхстаг, Колонна Победы… После торжественного прохвата по центру Тома отправился в аэропорт – его отпуск закончился. Оставшиеся разместились в квартире Лорейн, испили чаю с бутербродами, после чего Сильвен попросил нас погулять где-нибудь пару часиков и уединился с Лорейн, чтобы в красках рассказать про Березину и Коленкура.
А мы с Бордо отправились искать сапоги. Нас догнал несильный снегопад. Забавно видеть велосипедистов, крутящих педали под снегом. Сапоги мы нашли в магазинчике «Друг Рыбака». Объяснили, что приехали на мотоциклах из Москвы и собираемся дальше. Продавец (здоровый мужик, настоящий друг рыбака) чуть не прослезился от умиления, достал откуда-то из загашника сапоги: «Самые крутые! Ходил целый день по Норвегии и не замерз!» Мы попросили три пары самого большого размера, чтоб можно на много носков надеть. Мужик растрогался еще сильнее и подарил нам теплых носков.
На ужин мы вчетвером отправились в традиционную немецкую пивнушку, традиционно нажрались колбасок с напитками, а Сильвен традиционно вдохновенно вещал Лорейн о Березине и Коленкуре (будто не успел рассказать в наше отсутствие). Она вся раскраснелась и смотрела на него восхищенными глазами. Возвращаясь, любовались снегом, окончательно завалившим берлинские улицы и стоянки велосипедов. Утром, попрощавшись с Лорейн, мы отправились в мастерскую Pig-Seven знакомиться с берлинским дилером ИМЗ, а заодно поискать противную «гаечку», которая еще с Беларуси звенела в головке мотора «Бомонда» и которую мы никак не могли обнаружить.
Михаэль позволил ковыряться в тепле и сухости. Я исследовал все, что можно, а Михаэль с интересом наблюдал, подсказывал. Но вредная «гаечка» продолжала греметь. Большинство «Уралов» у Михаэля – черные «Ретро». Тут предпочитают именно эту модель. А еще он занимается «Энфилдами» и строит каферейсеры из какой-то олдскульной «Ямахи» (получается «труЪ»).
Выезжаем из мастерской – и «Бомонд» вдруг заработал тихо – «гаечка» самопочинилась! Михаэль гордо заявляет: «Да, Пиг-Севен сделали это! Починили твой мотоцикл!». «Гаечка» тут же просыпается и гремит с новой силой, Михаэль в отчаянии машет рукой и уходит впаривать клиентам очередную черную «Ретро». Уже на обратном пути, когда «Бомонд» окончательно сдох, я обнаружил «гаечку»: развалилась нижняя штампованная тарелка, на которую опираются клапанные пружины. Попробуй предположить, что такое возможно!..
Кое-как выехали из Берлина и по магистрали Е51 двинулись на Потсдам, Лейпциг и Эрфурт. Мы ехали по автобану, как любит Бордо, как не люблю я и как никогда не пробовал Сильвен. Он все-таки освоился и поддерживал режим 100–110 км/ч, а на очередной заправке, сияя от счастья и гордости, заявил: «Я понял «Урал»! Я понял Скорость!» Вообще, Сильвен не новичок, но все предыдущие его поездки были либо по льду замерзшего Байкала, либо по степи. Но довольно быстрая езда по дороге, где есть повороты, машины, где скользко и темно, требовала других навыков.
Дотемна успели доехать только до Лейпцига. Не заезжая в город, скатились на местную дорожку и по живописному шоссе с поворотами, подъемами и спусками доехали до городка Наумбурга, на окраине которого обнаружили весьма пафосную гостиницу, окруженную теннисными кортами и причалами для яхт. В сезон тут наверняка аншлаг, но зимой все номера свободны, и нас заселили в истинно царские хоромы с зеркалами, канделябрами и прочей имперской фигней. Правда, дороговато – 90 евро за двоих. В банкетном зале занят всего один столик – что-то отмечала компания благообразных старушек. После ужина Сильвен пошел спать (рассказывать о Березине и Коленкуре было некому), а мы с Виталием отправились на прогулку по вечернему Наумбургу.
Как и положено европейскому городку, в девять вечера на улицах никого, машины проезжали редко, светофоры занудно моргали желтым… Румяное утро оказалось нежным и приветливым. Легкий туман над речкой, свежий снежок – загляденье! Немного прогулялись по «Пивному садику», зарядились позитивом. Мы катастрофически выбились из графика и решили не заезжать в Веймар и Эрфурт, хотя это значимые места, связанные с Наполеоном. Кратчайшей дорогой выкатились на магистраль Е40 и помчались в сторону Франкфурта-на-Майне. Ночевать решили недалеко от Франкфурта, в городке со смешным названием Бад-Кройцнах.
«Слово на букву Нах», – улыбался я, поглядывая в зеркала за командой. Вдруг в зеркале замаячили красные мигалки. «Что за нах?» – не успел удивиться я, как машина в спецраскраске перестроилась прямо передо мной и включила светящееся табло, на котором чередовалась белиберда на немецком и английское «Фоллоу ми». Машина проводила нас до ближайшего паркинга, где дежурила еще одна такая же. Из обоих авто высыпали люди в униформе и плотно обступили мотоциклы. «Вот будет прикол, – подумал я, – если нас на автобане поймали за превышение скорости на колясниках!» – Ви ар джерман кастомз, нау ви вилл чек йу фор драгз, вэпонз… – затянул на корявом английском долговязый прыщавый служитель немецкого закона. – Тьфу ты блин! – разозлился я. – Ви ар рашан туристс, ви ар гоин фром Москау то Пэрис. Ви хэв но драгз, но ганз, но найвс, но сигаретс, но водка, но балалайка!
Нашли кого подозревать в контрабанде оружия и наркотиков – троих мотоциклистов в желтых шлемах на «Уралах» с колясками зимой! До такого могли додуматься только иностранцы… Служитель закона несколько сник, но заявил, что проверить все-таки надо. Тем временем другой служитель, мелкий по комплекции и женский по полу, уже ковырял вещи Бордо. Пачку сигарет все-таки нашли, но она оказалась немецкой. Ее вернули, извинились и удалились. «Идиоты, нах!» – улыбался я, набирая скорость.
Впереди еще 300 км до городка Бад-Кройцнах… На автобане Е40 совсем нет заправок. Без них ехать скучно, голодно, да и обсохнуть можно. Догоняет Бордо, хлопает по баку. Сам переключаюсь на резерв. Заправок нет… Увожу колонну в ближайшую населенку. Там заправок тоже нет. Сильвен настаивает на возвращении на автобан. Вопрос решает какой-то местный: на автобане до Франкфурта заправок не будет, зато через 8 км в соседнем городке есть. Через пять высыхаем одновременно с Бордо. Хорошо, есть небольшой запас в канистре. Заливаемся на обочине. Рядом останавливается рейсовый автобус, перекрывая всю дорогу. «Чо, как дела? Может, помочь?» – по-русски интересуется водила.
Удивился, что мы зимой на мотоциклах (хотя тут еле-еле снежком припорошило). Он русский, из Казахстана, живет тут, работает. Пассажиры в автобусе терпеливо ждут. За автобусом собрался длинный хвост, водители терпят, не сигналят. Все культурные! На заправке подошел с расспросами тоже русский. Оказывается, в этом районе Германии наших много. На въезде во Франкфурт не осилил указатели, и вместо объездной едем прямо по городу. Толкаемся с офисным планктоном, который в конце рабочего дня тянется в свои пригороды. «Москоу-стайл» помогает: едем быстрее потока, хотя и без удовольствия. У Бордо дергает мотор, плохо тянет с «низов».
Через 15 км основной поток машин ушел влево. Поехали побыстрее. Но вдруг автобан превращается в двухполоску, вокруг болота какие-то. Темнеет… По карте вижу, что заплутали. Надо возвращаться как раз туда, куда шел основной поток. Снова в толкучке, машины еле ползут. Увожу колонну на обочину – она свободна, Европа же! Километров пять валим по обочине до нужного съезда. Водилы грузовиков пытаются подвинуться, чтоб перекрыть проезд (сразу видно: много наших!), но мы маленькие, пролазим.
Бад-Кройцнах оказался курортным и пафосным, типа нашего Кисловодска. Народ прогуливается, магазины сияют витринами. Не совсем то, что нужно небогатым путешественникам. В поисках гостиницы остановили какого-то деревенского мужичка на грузовике. С какой же готовностью он пытался нас понять! «Спать, слип… шлаффн!» Мужичок вдруг просиял, прыгнул в грузовик и проводил до гостиницы, на прощанье повторяя: «Шлаффн, шлаффн!» – и, кажется, был счастлив, что сделал доброе дело. В ресторане на ужине мы вновь встретили этого мужичка, оказавшегося мясником. Он пришел в восторг, созвал знакомых (половина посетителей ресторана, и мы долго рассказывали им про поездку. Мужичок ничего не понимал и просто восторженно хлопал глазами… В гостиницу возвращались под дождем. Жалкие островки снега таяли на глазах…
Утро. В воздухе висит пакостная водяная взвесь. Сыро и холодно. Одеться в теплое зимнее – промокнет. В дождевик – замерзнешь. Кое-как утеплившись, выехали. И снова встретили веселого мясника на грузовике. Он чуть из кабины не вывалился от избытка чувств. По местной дороге 41 едем в сторону города Идар-Оберштайн. Великолепная горная дорога: сплошные подъемы, спуски и повороты. Городок поразил мое воображение: дорога вьется по дну узкого ущелья, а по склонам натыканы домишки с белеными стенами. Будто в гостях у гномов из сказки! По горным дорогам доехали до Трира, а оттуда по автобану в сторону Люксембурга. Снега становилось все меньше, и на границе он совсем пропал. Осталась противная морось.
Сам город прошли по объездной. Все государство Люксембург проскочили минут за 40 и въехали в Бельгию, где морось превратилась в дождь, и стало ощутимо выше нуля. Я понял, что дальше зимы не будет. Сильвен пытался нас убедить, что в Бельгии всегда дождь, а во Франции – не всегда. В ответ мы поинтересовались, почему он до сих пор не надел дождевик. Он хлопнул себя по лбу: «Дэбилизьм!», натянул дождевой плащ прям поверх промокшего насквозь пуховика и стал похож на горбуна Квазимодо.
Разумеется, во Франции дождь не кончился. Даже стал сильнее. Добавился штормовой ветер, нещадно мотавший нас по дороге. В сумеречной мгле бешено вращались лопасти огромных ветряков, вырабатывая электричество для благоразумных французов, сидящих в уютных домиках. Промокли накидки и чехлы на руле, промокли перчатки, промокли дождевики и внутри них куртки и штаны… Вот такая зима! У меня отрубился обогрев рукояток. У Бордо совсем перестал тянуть мотор – воздушный фильтр нахватался воды.
До Парижа не дотянули 180 км и остановились на ночевку в Реймсе. Долго болтались в поисках отеля и нашли в самом центре, и на удивление недорого. Отель 2-звездный, вход в номер через туалет. Развесив везде мокрую одежду и запихав в батарею многочисленные носки и перчатки, отправились ужинать. В центре почти под каждым зданием галереи и можно ходить без зонтов. В какой-то очень традиционной пивной угощались французской разновидностью пиццы. После ужина отправились на прогулку – все-таки столица Шампани, родины шампанского. Кругом павильоны, где желающим наливают вина – и совсем молодого, и дорогого марочного.
Дошли до Нотр-Дам-де-Реймс, одного из старейших, крупнейших и красивейших готических соборов Франции. Именно в нем короновали французских королей. Собор впечатляет даже ночью. Утро выдалось сырым и пасмурным, но без дождя. С содроганием вспоминая вчерашний день, самый тяжелый со дня старта, рванули по автобану на Париж. Погода постепенно наладилась, выглянуло солнце и начало припекать. Наш зимний подвиг растаял, как снег. Одно дело – въехать в столицу Франции на мотоциклах среди зимы, мороза и вьюг. Дескать, вот как мы можем! И совсем другое – под теплым солнышком с зеленой травкой…
Мотоцикл Виталия опять не едет. Сливаю воду из карбюраторов. Сильвен нервничает – как бы не сорвалась торжественная встреча. Но в город въезжаем по графику. У входа в ботанический сад рядом с вокзалом Аустерлиц нас встречают друзья Сильвена, обнимают, поздравляют, наливают. Приехала наша подруга Лори Бернар. Та самая железобетонная Лори, которая в октябре ехала из Москвы в Ирбит на «Урале». Удивительно, но в гражданской жизни она вполне девушка – с ногтями, каблуками и маленькой собачкой!
В Париже почти лето. Солнечно, чистое небо, зеленеют газоны, на улицах полно мотоциклистов. Мы едем колонной по фотогеничным местам, подруга Сильвена Присцилла снимает нас с мотоцикла на ходу, устраивая аварийные ситуации. Наконец, въезжаем в ворота Дома Инвалидов, символа воинской славы. Сейчас это музей Армии, где захоронен прах Наполеона. Это и конечная цель нашей экспедиции. То, что нас пустили туда на мотоциклах – великая честь. Французы, которым мы об этом рассказывали, изумленно выкатывали глаза и щелкали языками – для них это то же, что для русских – въехать в Кремль.
Во дворе, под памятником Наполеону, паркуем мотоциклы. На колясках расставлены тома Коленкура и бутылки водки. На небольшую пресс-конференцию приглашены журналисты и издатели. Здесь родня Сильвена и друзья. Все с восхищением слушают про Березину, про Литву и про Польшу, про мороз и снег. Но видно, что прочувствовать этого не могут. Мы отправились домой к Сильвену, где он организовал торжественный ужин. За окном сверкал огнями ночной Париж, из магнитофона хрипел Высоцкий, а хозяин дома в тельняшке снова, но уже подробно рассказывал гостям про поездку, про зиму, про уралистов-радикалистов… Он был совершенно счастлив!
На следующий день мы с Бордо гуляли по «зимнему» Парижу: зеленеют деревья, на сочной траве пасутся голуби, теплоходы возят туристов по ленивой Сене, в которой отражаются нежно-белые облачка. Мы прошлись по набережной от Нотр-Дама до Лувра, свернули к опере, полюбовались на памятник Жанне д’Арк… Я шел и думал, что забавно читать умозаключения иностранных историков, дескать, война с Россией была не такой уж провальной, что Наполеон фактически выходил победителем во многих битвах…
Вот так побеждал-побеждал – и в результате всю армию положил и вернулся домой ни с чем. Было бы смешно, если б не так грустно… Как хорошо, что победил разум, и сейчас наши народы дружат. И что можно вот так, среди зимы, сесть на мотоцикл и приехать в теплый гостеприимный Париж, где всегда мне рады друзья.
Хотите, чтобы о вашем путешествии узнали?
Пишите по адресу moto@zr.ru
Оставить комментарий
Для добавления комментария требуется зарегистрироваться или авторизоваться на сайте .
 |
|
Молодцы было интересно почитать.
|
 |
|
Спасибо!
Вот тут полная версия повести о той поездке - дорога до Парижа, покатушки по Франции, Швейцарии и Австрии, и возвращение домой через Венгрию и Украину: |
|
Андрій
|
|
Глубоко неуважаемый Василий Бирюков,
У Вас от великАрусскАГА шовинизма вообще мозги заклинило? Ваши исторические "комментарии" (а лучше сказать высеры) мало того, что не имеют отношения к мототеметике, так ещё и полны шизофренического бреда. В начале 19 века Польша была оккупирована 3 государствами после очередного раздела: Российской империей, Пруссией и Австрийской империей.Таким образом поляки, поддержав Наполеона, получали взамен государственность (как это случилось с Италией, но там немного другая история). |
|
|
|
Андрей, жаль, что вместо интересной поездки вы в первую очередь увидели шовинистические высеры. Похоже, и впрямь каждый видит то, что хочет увидеть.
|
|
Котофей
|
|
А это комплекс "вечно гонимого народа". Это происходит как с украинцами, прибалтами, так и с поляками. Причем обычно на уровне политиканов. Благо основная масса обычных мыслящих людей этим не страдает. Политиканы и ура-патриоты готовы ставить памятники наполеонам, гитлерам и всякой нечисти? которая когда-то мармеладку посулила. Даже сейчас Польша (не как народ, а как государство) является шилом в заднице евросоюза. Мои друзья-поляки смеются: "В европарламенте мы лоббируем свою фигу в кармане, потому что территориально она самая большая фига! Но не более того!" ))) Польша (точнее Речь Посполитая) всегда была разменной монеткой и проходным двором на карте Европы. И только под протекторатом России получила статус княжества, как и Финляндия. Только последним хватило ума это осознать и помнить, несмотря на ряд нюансов в нашей истории... Мил человек! Я польско-хохол (западенский) по рождению, но право на свое мнение имею не только по этому. Историю можно пытаться крутить-вертеть, но в ней бывают и неоспоримые факты. В данном случае вполне достаточно документов и воспоминаний как самого Наполеона, так и очевидцев тех событий (того же Коленкура).
|
|
Добрый Вечер
|
|
прочел статью в журнале.молодцы ребята:и статья и поездка зачетные.отморозки))
|
↑ Наверх
