Навстречу богам.

Навстречу богам.

Навстречу богам.

Душа уже давно рвалась прочь от демонов обыденности, рутинности, обыкновенности и комфортной привычности каждодневности. Прочь от урбанистической цивилизации, суетливой многолюдности и неизбывной стрессовой шумности. Поехать к морям и горам не было решительно никакой возможности, но тут нарисовалась идея съездить на «Мотобухту», тем паче, что она оказалась десятой, юбилейной и проводилась в Териберке, где я ещё не бывал. Великий и Ужасный Олег Котельников (известный в кругах мотокомъюнити как «Мотонога») решил составить мне компанию. Волею судеб он ездит сейчас на маленьком мопедике Honda CBR250R, а это значит, что и мне надо ехать на чём-то хиломоторном. Слава богам, есть на свете хорошие люди. Генеральный директор журнала «Мото» Роман Ситников выдал мне для поездки смешной мотоциклик Honda CRF250 Rally.
Фабула поездки нарисовалась сама собой: исследовать вопрос, можно ли за сутки проехать две тысячи километров за один присест, не слезая, на маломощных пырзиках.

В своё время я ездил на «Мотобухту» на гусе часов за 20-21 без особого преодоления и героизма, но то гусь. Тенденции развития потребления в целом и мотоциклизма в частности таковы, что ныне мотоциклы с двигателями объёмом менее литра, мощностью менее ста лошадей и стоимостью менее миллиона рублей считаются почти неприличными (по крайней мере, в среде столичных эпатажных мотоциклистов). Но ведь ещё не так давно мотоциклы были совсем другими, гораздо менее мощными, технологически совершенными и дорогими. Они не разделялись на такое огромное количество классов и подклассов.

Они были просто мотоциклами и использовались для всех целей и задач. Нет, я никоим образом не против технического прогресса и увеличения удобства и безопасности мотоциклов, но, помимо очевидных плюсов, рост пользовательского комфорта техники имеет, на мой взгляд, и некоторые побочные отрицательные эффекты. АБС, трекшн-контроль, квикшифтер, слиппер-клатч, электронная подвеска, развитая ветрозащита и подогревы всего, что только можно, безусловно, очень помогают, но они словно покрывают восприятие процесса езды слоем жира, который скрывает под собой самую суть, the pure essence of riding. Мотоциклы требуют от водителей гораздо меньше навыков и умений, чем в былые годы, но и дарят меньше эмоций. Наверное, именно с этим связано массовое увлечение темой ретро. Мы все находимся в прустовском поиске утраченного времени, когда небо было голубее, трава зеленее, деревья значительно больше, а мы испытывали гораздо больше радости от простых, незамысловатых вещей. Мне никогда не забыть ощущения полёта, который дарил мне в середине 80-х чадящий сизым двухтактным выхлопом мопед «Дельта». Хмм, опять меня понесло в сказочные дали...
К подготовке к поездке я подошёл максимально серьёзно и обстоятельно: перестал бриться за неделю до старта, чтобы хоть как-то сойти за викинга-заполярника, пусть и начинающего, купил пять банок тушёнки (о которой позже скажу отдельно), десяток пакетиков с дошираком и в бог знает который раз принялся перечитывать «Младшую Эдду».

За несколько дней до старта Мотонога отвалился от экспедиции, проанализировав прогноз погоды, но меня уже ничто не могло остановить, ибо ебанина, которую ошибочно принято считать слабоумием и отвагой - наше всё. Накануне старта я забрал у Ромы мотоцикл и едва взглянув на его забавную косоглазую морду, тотчас понял, что мы с ним подружимся, ибо чем-то очень похожи. Развитый ветровик в стиле «Париж - Дакар» и гордое имя предполагают, что этот мотоцикл - настоящий кочевник, созданный для покорения Внутренней Монголии. Но никакого багажника на нём не предусмотрено. Есть только пластиковый хвост (к счастью, усиленный снизу подрамником) и четыре металлических шпенька для крепления груза. Не мудрствуя лукаво, я сложил весь шмурдяк: палатку, пенку, спальники, канистру с бензином, горелку, посуду, вышеупомянутую тушёнку и дошираки, вьетнамские вяленые бананы, кофе, одежду, аптечку и ножик швейцарской армии в оранжевую сумку из Декатлона любимого бренда Кухуя и примотал сумку поперёк хвоста маленькими реперами без трещёток. Сходство мотоцикла с ослом Панургом, очевидное с первого взгляда, усилилось многократно, наряду с радикальными изменениями в арадинамике и устойчивости на дороге.

Нацепив на себя туринговый комплект экипировки и сапоги из фильма «Безумный Макс. Воин дорог», я придал лицу максимально суровое выражение и пустился в путь ранним погожим пятничным утром. Сразу стало понятно, что я ввязался в серьёзную авантюру и вообще, дело пахнет керосином. Мотор не просто мёртвый - он создан буддистами для буддистов, для тех, кто уже постиг суть сансары и никуда не спешит, понимая, что все мы едем по бесконечному МКАДу, пусть нам и представляется, что мы устремляемся в сияющие дали. Разгон - постепенный и неспешный, как течение священных вод Ганга. 120 - это уже почти дыра, около 7500 на тахометре (да, на нём есть даже тахометр!), причём не во всякую гору эти 120 удаётся затащить. «Фррррррр...» говорит мотор голосом замученного непосильным нечеловеческим трудом безропотного ослика с тростниковых плантаций и постепенно обречённо тухнет, требуя подтыкать пятую (а иногда и четвёртую) передачу. Обгоны надо хорошо обдумывать и планировать заранее, а многие в процессе осуществления приходится переводить в категорию «да ну его нахуй». Но движение происходит, километр следует за километром, хоть и очень неторопливо, час идёт за часом и постепенно цивилизация сменяется бесконечными вологодскими лесами. «Где же моя темноглазая, где? В Вологде где где где где где где где... В доооме, где резной палисааад», - бесконечно фальшивя, пою я в шлем, пока язык не перестаёт меня слушаться. Но первым сдаётся седалище, выбрасывая белый флаг окончательной и безоговорочной капитуляции уже на первой заправке (которые, к слову, происходят пугающе часто, примерно каждые 200 километров, ибо в баке всего 10 литров, а обещанный расход в 3л/100км, видимо может быть достигнут только заторможенными укурками-растаманами из сказки Дмитрия Гайдука про музей спящих хиппи).

Так вот, та часть туловища, на которой обычно сидят, говорит, нет, кричит: «хвааатиииит, блять, этих муууук, не нааадо!!!». На какое-то непродолжительное время седалищные боли удаётся ослабить, усевшись на надувную подушку в виде деревянного сиденья для унитаза из далёкого советского детства, наподобие тех, что используются в самолётах опытными путешественниками, но жопное счастье слишком мимолётно - где-то к Вытегре подушка окончательно прохудилась и перестала держать воздух хотя бы недолго. Началось творчество в области модификации посадки, которое продолжалось все четыре тысячи километров, несмотря на явную конечность возможных вариантов: сдвинувшись максимально назад, почти лёжа, максимально вперёд, так что шлем торчит за ветровик, или, наоборот, почти лёжа на спине. Но самым рабочим оказался вариант посадки на левой или правой ляжке поочерёдно, вполоборота, одна нога болтается, туловище максимально скособочено, второе колено упирается в бак, мотоцикл сильно наклонён набок. Этакий бравый монгол, соратник Чингисхана. Так и я проехал бóльшую часть пути, хоть это и самый худший вариант в плане поддержания курсовой устойчивости.

Тут надобно заметить, что устойчивость у этого чудесного мотоциклика весьма малоустойчивая. Весь он какой-то лёгкий, высокий, худенький, парусящий и вихлястый, особенно в сильный дождь на битумных пятнах при порывистом боковом ветре. Дождь случился далеко не сразу, а только после Медвежьегорска, до которого я наслаждался красотами Вологодчины: лесами, лугами с фиолетовыми, чудесно пахнущими цветами и безбрежным лазурным небом с пышными пушистыми облаками. Ближе к Кеми дождь стал таким, что стало понятно - начался Север, земли Тора и прочих богов. Около Мончегорска было уже совсем нелегко, ветер швырял мотоцикл по дороге, как рваный и грязный полиэтиленовый пакет. Я не слишком в этом разбираюсь, но мне кажется, что таиландская шашка IRC - не самая лучшая резина для езды в дождь и ветер в сумерках по асфальту, наполовину залитому битумом. Усталость постепенно накапливалась как защитная реакция организма, и к ближе к финалу, сворачивая на грейдер, я уже вообще слабо что-либо соображал. Красота кругом наступила такая невообразимая, что дыханье спёрло напрочь, визор разом запотел, а в чреслах случился подлый мелкий тремор. Ехать в стойке с открытым визором по холоду в дождь, сильно напоминающий снежную шугу неудобно - глаза сечёт, но закрыть визор нет никакой возможности. Благо, грейдера оказалось всего километров 40, а этот мотоциклик словно для него специально создан. Подвеска с ходами по 265мм смеётся над булыжниками размером с голову младенца, мотоцикл едет на глиссере как к себе домой. И вот она - Териберка, и вот он - Северный Ядовитый Океан, о котором столько мечтал в детстве. Пейзаж вокруг фантастичен и невообразим, как в фильмах Тима Бёртона. Ощущение нереальности всего происходящего достигает пика, в голове пульсируют любимые строчки из Кафки:


«И по гальке вперевалку
Нарядившись ходят люди
Под огромным этим небом,
Что к холмам совсем далёким
От холмов простёрлось дальних.»

Люди похожи на каких-то медленных бородатых зомби в капюшонах. Мотоциклы, машины, палатки - все сюрреалистично в пепельном свете позднего утра, неотличимого от вечера. Езжу кругами, пытаясь почувствовать место, где надо встать. Уже совсем ничего не соображая, ставлю палатку в отдалении от лагеря, на мягком как лавандовая перина мокром мхе, среди камней и кустов и иду на негнущихся ногах за териберским пивом, вкус которого останется со мной на всю оставшуюся жизнь. Варю суп из доширака с тушёнкой в предбаннике палатки, начинаю есть и вдруг чувствую какое-то неудобство во рту - что-то плохо грызётся. Выплёвываю клок жёсткой чёрной шерсти и пытаюсь представить, к какому месту коровы он был приделан. Неспроста я никогда не любил тушёнку. Становится нехорошо на душе, но блевать не стал, сдержался. Допил пиво и полез в палатку спать. Холодно до изумления, всё в бауле влажное, почти мокрое. Залезаю в два спальника сразу, надев на себя всё, что есть, мокрой курткой накрываю ноги. Дождь отбивает гипнотический ритм на палатке, громко бакланят бакланы. Видимо ругаются. У одного голос обиженный, а другие словно смеются. «Пересмешники», - последнее, что успеваю подумать, прежде чем покинуть эту нереальную реальность.


На следующее утро я проснулся совершено другим человеком в совсем другом месте. Дождь почти перестал и всё кругом казалось исполненным необычайной тишины, спокойствия и невыразимого, но очень конкретного ощущения волшебства. Бородатые люди в капюшонах медленно шевелились в отдалении, свёртывая палатки и упаковывая пожитки. Лагерь ощутимо редел. Я принялся варить кофе и пить его, заедая вялеными бананами, с ничем не сравнимым удовольствием. Действие это оказалось столь приятным, что я решил произвести его повторно, дабы продлить удовольствие и усилить насыщение организма божественным кофейным ароматом и сладкими вьетнамскими витаминами. На душе стало хорошо и покойно. Обстоятельно и неторопливо собрав лагерь и увязав поклажу на своего задумчивого косоглазого ослика, я потихоньку пустился в обратный путь, решив попытаться дотянуть до заправки на краю Мурманска, ибо выковыривать из недр крепко привязанного баула канистру с бензином было откровенно лениво.

Вот тут то и начало происходить то, ради чего я отправился в это путешествие. Рассказать об этом словами нет никакой возможности, но я попробую. Пока я аккуратно фырчал по грейдеру, затаив дыхание и оттянувшись в стойке, ветер разогнал тучи и выглянуло солнце. Грейдер закончился, до Мурманска осталось всего 80 км и одно деление на шкале уровня топлива. Я неспешно катил по скалистным холмам вдоль заливов, небольших озёр, рек и речушек, растворяясь в невероятной, несказанной красоте и гармонии. Вдруг что-то словно щёлкнуло внутри и я понял, что достиг пункта назначения, приехал туда, куда стремился душой всю свою жизнь. Я начал рыдать и одновременно громко смеяться от внезапно нахлынувшего непереносимого счастья. Небо, вода и скалы, я сам и маленький мотоциклик - внезапно всё стало едино и неразрывно. Боги были прямо здесь и сейчас, хотя сами понятия времени и пространства утратили всякий смысл. Мотоцикл изчез подо мной, став частью меня самого, ровная строчка мотора оказалась ритмом моего собственного сердцебиения, хотя никакого меня самого уже не было...


А потом я очутился на заправке на окраине Мурманска, долго сидел и удивлённо смотрел на людей, которые продолжали суетиться и жить своими привычными жизнями. Пил кофе с сосисками и ехал дальше - к сияющим неземным светом сказочным чертогам облаков, вырастающих из-за горизонта за каждым изгибом дороги. Ощущение движения изчезло, сменившись ощущением присутствия. Мир вокруг приобрёл бесконечно больше маленьких деталей, неразличимых обычному замыленному и суетливому взору. Душа словно отмылась от того, что налипло на неё за долгие годы пустопорожних переживаний, никчёмных стремлений и глупых желаний. «Жёлтая стрела» замедлила ход, стук колёс стал реже, а потом прекратился совсем. Я смотрел вокруг. Вот утка с двумя маленькими утятами переходит дорогу. Все трое, одновременно, внимательно, но без всякой тревоги глядят мне в глаза и взгляд этот недвусмысленно говорит, что мы с ними в одной команде. Вот на краю окошенного придорожного косогора стоит нескладный лосёнок - подросток интенсивно шоколадного цвета с огромными трепетными ушами и тоже смотрит мне в самую душу, а я смотрю в его, мы говорим и понимаем друг друга без всяких глупых слов. Вот раздаётся негромкий хлопок и от «Спринтера», едущего впереди, отделяется заднее левое колесо и прыгая, устремляется мне наперерез. Но всё происходит как в замедленной съёмке или во сне, когда скорость течения времени нелинейна и оно может быть не просто замедлено, но легко пущено вспять, поэтому совсем не страшно. Хотя, может, не страшно от того, что внутри появилось понимание того, что вообще нечего бояться, не к чему стремиться и не о чем сожалеть.


Неважно. Важно только вот это ощущение бесконечного счастья и растворённости в окружающем мире.


Ближе к ночи, в районе Кеми, на горизонте встала плотная темнота беспросветных туч. Сразу же начался сильный дождь, переходящий в ливень разновидности «как из ведра», но, удивительным образом, это не вызывало никакого беспокойства или тревоги, а наоборот, поселяло в душе волнительное веселье, которое случалось в раннем детстве с началом грозы и бури...
Впервые в моей практике дорога не была томительно тянущейся и не порождала ощущения усталости и закостенения сознания. Наверное это было связано с тем, что я впервые не испытывал стремления приехать, оказаться где-то, а просто ехал, наслаждаясь каждым мгновением, каждой крошечной деталью этого чарующего волшебного мира...

В завершение надо сказать несколько слов о мотоцикле, с уважением и благодарностью за подаренное счастье. Я полюбил его всей душой за эти три дня, мы стали с ним не просто близкими друзьями, но единым целым. Это настоящий друг, задумчивый ишак Ходжи Насреддина и скромный ослик Санчо Пансы. У него нет мощного мотора, он не умеет динамично разгоняться и ездить быстро, но он может отвезти во Внутреннюю Монголию. Хорошо сказал об этом John Burroughs: “The Kingdom of Heaven is not a place, but a state of mind.”


Бог весть, почему он называется Ралли. Ралли, для которого он создан - неспешные покатушки по просёлочным дорогам, лесам и полям вокруг дачи. Для мегаполиса с его рваным, сумасшедшим ритмом, мотоцикл совершенно очевидно не приспособлен совсем. Хороший ли это мотоцикл? Очень, очень хороший. Хотя лично мне такой не нужен.

↑ Наверх