На все деньги...

26 июля 2013

В один прекрасный момент банк, где я работал, обанкротился. Я понял: это судьба. Собрав все свои сбережения, я отправился в Индию на неопределенный срок, а точнее на все деньги.

Прилетел я в Бомбей (с 1995 года – Мумбаи), квинтэссенцию всех индийских контрастов: с бомжами на ступеньках роскошных колониальных особняков, с набитыми людьми двухэтажными автобусами, из которых выпрыгивают на ходу, с запахом специй и моря и, конечно, с улицами, запруженными мотоциклами. Я тоже решил купить мотоцикл – дешево и мобильно. Но посетив мотобазар, понял, что искать лучше по объявлению в интернете. 

К слову, я собирался приобрести свой первый мотоцикл и, собственно, научиться на нем ездить, поэтому на базаре познакомился со славным механиком, согласившимся осмотреть его перед покупкой. У него был лишь один недостаток – по-английски он не говорил. Европейские туристы любят рассекать на Royal Enfield 350 – древнем мастодонте, который надо подкручивать, настраивать и чинить каждую сотню километров. «Энфилды» выглядят круто, но я приехал путешествовать, а не танцевать вокруг мотоцикла с гаечным ключом, поэтому доверился японскому мотопрому. Все массово продаваемые здесь аппараты разработаны специально для Индии: малокубатурны, экономичны, просты. И имеют сбоку полочку для ног – женщины тут ездят на заднем сиденье боком. 

На индийском рынке представлены все четыре японских производителя, а «Хонды» целых две, и они конкурируют. Когда-то Honda образовала совместное предприятие с индийской Hero, но потом открыла еще одно, уже самостоятельное, видимо, не желая делить прибыли от такого огромного рынка сбыта. Именно «чистокровную» я и купил – небольшой, но выносливый Honda Unicorn 150 с пробегом 5000 км за $ 900. Продавец Джордж Мэтьюс, несмотря на английское имя, оказался коренным индусом и большим снобом. Он читает Достоевского и Бернарда Шоу, презирает Болливуд и наслаждается высоким киноискусством, вроде «Броненосца Потёмкина». При этом он правоверный католик и сторонник компартии Индии. 

Механик одобрил мотоцикл. Я взгромоздился на сиденье, тронулся и… въехав на бордюр, заглох. «Друг! Может, тебе сначала научиться ездить?» – деликатно осведомился Джордж. «Пустяки! Просто надо привыкнуть к байку», – легкомысленно махнул я рукой. Покупку мы оформили за несколько дней с помощью специальных посредников. В полиции надо было оставить адрес моего проживания, и Джордж оставил свой. «Если ты что-то натворишь, полиция придет ко мне и будет больно бить бамбуковыми палками, – предупредил он. – Я продаю мотоцикл тебе, иностранцу, только потому, что ты приехал с родины Ленина и Эйзенштейна». 

Посредник прямо перед полицейским участком достал трубку c гашишем и предложил «отметить» сделку. К наркотикам в Бомбее относятся непринужденно – на улице легко может привязаться тип и трясти у тебя перед носом пакетом травы. Если ты не заинтересован, он достанет кусок кашмирского гашиша, а если и это тебя не привлечет, то шепотом предложит лучшего афганского «коричневого сахара» – героина. 

На следующий день еще до рассвета я отправился в путь, чтобы выбраться из сумасшедшего мегаполиса до того, как на улицы повылазят все его безумные обитатели…Почему я оказался именно в Индии? Это огромная страна, сшитая из множества лоскутков. В ней живут сотни народов и, переезжая из штата в штат, видишь, как меняются люди – от внешности до одежды. В Махараштре мужчины ходят в белых пижамах и пилотках – так принято. В Карнатаке уже ходят в юбках – поутру, когда прохладно, в длинных, а потом подворачивают до размеров «мини». В Пондичерри, бывшей французской колонии, полицейские ходят в белых перчатках и кепи, как у французских жандармов из фильмов с Луи де Фюнесом. А в маленьком горном поселке Утакамунди, в штате Тамил Наду, живет народ тода, численность которого всего 1000 человек, но он имеет свой язык, религию, народные промыслы и гордится, что жил на этих горах всегда, задолго до прихода тамилов. Поэтому посетить Индию – все равно что посетить десяток-другой стран. 

Первой из намеченных точек была крошечная деревенька Хампи, приютившаяся в развалинах огромного древнего города, столицы Виджаянагарской империи. Но по пути я останавливался во многих местах, осматривал храмы и крепости, общался с людьми. Английский язык в Индии – второй государственный, и многие на нем говорят, особенно в городах. Правда, в сельской местности на белого человека смотрят как на белого медведя: кому-то любопытно, а кто-то пугается и убегает (особенно маленькие девочки и пожилые женщины). Что это – тяжелая память о британских колонизаторах или ужас перед «белым демоном»?.. 

А среди бесстрашной публики популярно развлечение «сфотографируйся с туристом», желательно с рукопожатием или в обнимку. Встреча цивилизаций! В процессе может собраться немалая толпа зевак, спонтанно возникнуть групповая фотография. Каждый спросит, как меня зовут и откуда я, представится сам. Менее смелые будут исподтишка снимать на телефон. В общем, суеты будет много. 

К дорожному движению я привык за несколько дней. Бытует мнение, что ездить в Индии очень опасно – никто не соблюдает правил, все ездят как хотят, а аварии и катастрофы на каждом шагу. Эти аварии я видел: на перекрестке мотоциклист въехал таксисту в бампер, так ни тот ни другой даже не почесались, поехали себе дальше. 

Безопасность там зависит не от жесткости правил, а от отношений между людьми. К примеру, посадка индусов в автобус: кажется, они с ума посходили – ломятся, расталкивая всех локтями и коленями, потому что через несколько секунд автобус отходит, несмотря на толпу, копошащуюся у дверей. Но те, кто пробились внутрь, не плюют на лысины неудачникам, а хватают бегущих за автобусом людей за что придется и помогают забраться. А внутри царит полная вежливость, никаких «куда прешь!» или «че пихаешься!». Такой принцип: если не ломишься – не попадешь в автобус. А если попал – будь добрым и помогай ближним. 

На дорогах – то же самое. Да, знаков никто не соблюдает. Даже «одностороннее движение». Но никто не идет на принцип, не качает прав. Каждый где-то пролезет, а где-то пропустит сам. Пешеходы бредут через дорогу на красный свет, останавливая движение взмахом руки (в общей толпе и полицейские). Но не ломятся супротив сплошного потока, а ждут, когда машин будет поменьше. Разворот – водитель делает взмах рукой и разворачивается. И все притормаживают, и не убывает от них. Если принять этот принцип, то ездить по узким улочкам, забитым пешеходами, автомобилями, мотоциклами, велосипедами, очень легко. 

Главное, сигналить почаще. Сигналят всегда и везде – при обгоне, на подъезде к повороту, при виде пешеходов. Часто встречается знак «Бибикать!» – рожок на синем фоне. Но сигналят не как у нас, в смысле «Дурак, езжай быстрее!», а для предупреждения или от полноты чувств. Еще один фактор безопасности в том, что все едут не спеша, скорость потока 30–40 км/ч. Ведь мы, когда ходим по улицам, не сталкиваемся друг с другом лбами. Может, и не нужно столько правил? Может, просто вести себя по-людски? 

Через несколько дней я добрался до Хампи. Руины вокруг поселка занимают огромную площадь, а современная деревня поместилась на территории, примыкающей лишь к одному из множества храмов. Храм действует, а колоннада, ведущая к нему, местами обложена кирпичом, оштукатурена. Внутри устроены магазинчики, рестораны и даже полицейский участок. В Хампи я пробыл целую неделю – настолько это спокойное, умиротворяющее место, несмотря на толпы заросших, татуированно-пирсингованных туристов. 

Целый день лазишь по развалинам, а вечером лежишь на циновке в ресторане «Манговая пальма», смотришь на закат над рекой и цедишь через трубочку свежий лимонный сок, перекидываясь репликами с соседями… Жить можно было хоть месяц, но руки зачесались и байк потребовал дороги. Я отправился на восточное побережье, к городу Ченнаи, по пути преодолев немало препятствий. В первую очередь это лежащие на дорогах ленивые коровы. В Индии они – священные животные, поэтому ходят везде и никто их не трогает. Неожиданностью стали деловые свиньи – черные, тощие, беспризорные, с выводками поросят. В связи с большим количеством мусульман, свинина в меню ресторанов отсутствует, но дорогу перебегает частенько.

 

Раз повстречал буйвола с рогами по полметра, который, стуча копытами, метался зигзагами по дороге. Я остановился в нерешительности, но пешеходы не обращали на него никакого внимания, и я потихоньку проехал мимо. А еще «порадовало» разложенное на асфальте для просушки белье. Препятствие не опасное, если, проехав по нему, не останавливаться, чтобы уточнить дорогу у местных жителей. Впрочем, белье благоразумно занимает лишь половину проезжей части. 

Поразили «лежачие полицейские», точнее их масштаб. Шесть высоченных горбов подряд – бывает и такая «тёрка». Характерна табличка, иногда подвешенная к знаку: «Dead slow!» (что-то вроде «Езжай мертвецки медленно»). А на горной дороге другая веселуха: едешь по краю пропасти, а из-за поворота по твоей полосе, скрежеща тормозами, выруливает автобус. Причем соседняя полоса свободна, и асфальт там не хуже. Но самое неприятное на индийских дорогах – грохочущий на полном газу грузовик «Тата», нагруженный мешками до высоты двухэтажного дома и пытающийся по встречке обогнать такой же грузовик. 

Отдышавшись на обочине, продолжал путь. И злорадно посмеивался, когда видел в кювете очередной скелет «Таты». Но когда, преодолев все превратности пути, я добрался до Ченная, то понял, что попал в ад. Вопреки предрассудкам, в большинстве индийских городов не грязнее, чем у нас. Но Ченнаи – это апокалипсис! Еще на подъезде к городу дорога засыпана кучами мусора, а ветер кидает ошметки под колеса. Проблема Ченнаи не в том, что сорят, а в том, что не убирают. Попробуй не сорить, если урн нет нигде! 

В Индии урны почему-то не приняты, только в охраняемых туристических местах стоят ящики с соблазнительными надписями «используй меня». Но в Бомбее, который побольше Ченнаи, гораздо чище, хотя урну и там не cыскать. Хотя, если подойти к вопросу глобально, дело в отношении индусов к мусору. У нас даже самый закоренелый загрязнитель природы отшвырнет окурок или бутылку от себя подальше. А в Индии человек, развернув конфету, выпускает обертку из рук, и она просто падает к его ногам. Кондуктор вытряхивает из сумки корешки билетов прямо на пол автобуса. И так во всем! 

Не знаю, чем вызван такой менталитет (религией или еще чем), но сорят они не со зла – просто не видят в этом ничего плохого. Хотя в других ситуациях индусы демонстрируют удивительную чистоплотность. Когда в глубокой и безлюдной индийской глуши я рассматривал пещеры Кода, туда пришли трое молодых индийцев и, перед тем как войти в пещеру, сняли обувь! 

В Ченнаи произошла моя первая встреча с полицейским. Я пропустил поворот и резко затормозил, так что следующий сзади автомобиль едва в меня не въехал. Полицейский с обочины подозвал меня, спросил, откуда я, и укоризненно посетовал: мол, как же это я, такой «цивилайзд мэн», и нарушаю. Затем красочными жестами и звуками «БУМ!» описал ужасную катастрофу, которая могла произойти. Наконец спросил, есть ли у меня права. «Конечно, есть!», – ответил я и полез было доставать. Но полицейский отмахнулся: «Ладно, ладно, езжай…» 

И я поспешил выбраться из Ченнаи как можно скорее, чтобы отправиться в Махабалипурам – прибрежный город рядом с Пондичерри, столицей бывших французских владений в Индии. Хотя французы никуда не делись – даже хозяйкой гостиницы, в которой я жил, была француженка. Французы стараются поддерживать имидж культурной нации. Например, в любой кафешке или магазинчике можно поменять свою прочитанную книгу на другую. На одной из полок среди затрепанных французских романов я заметил и одинокого Акунина. 

Городок туристический, поэтому в кафе встречаются блюда вроде «русский салат» (это, собственно, оливье). Но я следовал правилу путешественника – есть там, где едят местные (в ресторанчиках, набитых туристами, наверняка обман и завышенные цены), и то, что едят местные. Бытует мнение, что в Индии антисанитария такова, что выжить можно, если любую пищу запивать стаканом виски (для дезинфекции), а воду пить только из запечатанных бутылок (и лучше с марганцовкой). Я ел в десятках ресторанов, пил воду, которую наливают из кувшина и из специальных кранов «питьевая вода», каждый день покупал в уличных ларьках свежевыжатый сок лайма, сок сахарного тростника или чай (не какой-то там tea, а национальный chai – с молоком, сахаром и всякими специями). Если бы все было так, как пишут в интернете, местные просто вымерли бы. А если с туристами случаются отравления, то оттого, что они заказывают не ту пищу, которую индусы едят сами и умеют готовить, а «без специй» (специи – натуральная дезинфекция) или какие-нибудь «русские салаты». По мне так лучше уважать обычаи и делать как местные – за те тысячи лет, что они тут живут, уж наверное научились правильно питаться. 

Из Махабалипурама я отправился южнее, в окрестности Подичерри, чтобы посетить одно из самых странных мест в Индии – город Ауровиль. Он был основан полвека назад женой чудака-мыслителя Шри Ауробиндо с целью создать этакий город будущего, в котором люди разных наций будут жить дружно, экологично, без вражды и политики, «and no religion too» (как пел Джон Леннон). Сейчас в Ауровиле обитают 2000 чудаков со всего мира, которые растят чего-то на коммунальных фермах, занимаются какими-то промыслами, медитируют, валяются на пляжах, слушают лекции заезжих гуру… Словом, хиппуют. 

Архитектура Ауровилля тоже родом из 60-х, точнее, из фантастики тех времен – так люди представляли себе будущее. Посреди центрального парка высится огромный золотой шар – это Матримандир, главное здание Ауровиля. Это не храм, потому что религий тут не полагается, но что-то вроде – местные называют его «Местом для концентрации». Внутрь попасть можно только по особой просьбе, если ты и впрямь хочешь серьезно сконцентрироваться. 

Внутри (судя по картинкам, моделям и видеофильму) – белый-белый зал, в центре которого большой хрустальный шар, а на шар сверху падает солнечный луч, который ловит специальная электронная установка на верхушке Матримандира. Чужаки могут посмотреть на Матримандир только со специальной обзорной точки. Но я решил, раз эти хиппи такие добренькие, то что они мне сделают? Я перешагнул заграждение и пошел с фотоаппаратом на шее. Но меня поймала немка-волонтерша… «Поймала» – значит подошла со счастливой улыбкой и спросила, есть ли у меня разрешение на съемку, потому что здесь «абсолютно-абсолютно-абсолютно нельзя фотографировать», а рюкзак я должен был сдать на входе, неужели я не был вон у тех ворот?.. «Айм сорри, не знал, – сказал я. – Я тут у вас заблудился, и вообще мне уже пора». Я спрятал фотоаппарат (всё уже было сфотографировано) и пошел восвояси. 

После Ауровилля я покинул побережье и вновь отправился вглубь страны, к высокогорьям. День в городке Утакамунди стал одним из самых странных дней, проведенных в Индии. Обычная утренняя жара предвещала обычное дневное пекло. Дрожащая в мареве дорога вела мимо пожухлых равнин и пальмовых рощ к горам. Проехать предстояло всего ничего – километров 200 по прямой (если смотреть на карту). А реально пришлось подняться на 2500 м, и поездка растянулась на целый день. 

Пробираясь по серпантину, не сразу заметил, как изменилось все вокруг. Я остановил мотоцикл и осмотрелся. Вместо пальм кругом высились ели и лиственницы. Случайный прохожий шел не в юбке и с голым пузом, как принято там, внизу, а в свитере и вязаной шапке. От прохладного ветерка пробежали мурашки. Еще утром я был в стране пальм и обезьян, а к вечеру оказался в краю чайных плантаций и холодных водопадов. Это Индия! 

Утакамунди для индусов – курорт. Сюда приезжают отдохнуть от жары и побродить по прохладным паркам. Проживающий здесь малочисленный народ тода имеет свой язык, но не имеет письменности. Их язык не преподают в школах, о чем сожалел мой случайный знакомый, представитель этого народа. Отправившись прогуляться по ботаническому саду, я забыл ключ в замке зажигания. Когда вернулся, ключа не было, но тут подошел какой-то дядя и протянул мне его, укоризненно качая головой – мол, не забывай. 

За все время, проведенное в Индии, с воровством я так и не встретился. Поначалу странно было видеть раскиданные всюду мотоциклы и скутеры, которые никто не трогает, кроме полиции, которая грузовиками увозит неправильно припаркованные и возвращает за 200 рупий. Потом привык, что шлем полагается просто повесить на ручку мотоцикла, и его никто не украдет. Наверняка есть тут и ворье, и всякие негодяи. 

Но у индийцев в менталитете слабая установка на то, чтобы украсть то, что плохо лежит, пока все отвернулись. Зато сильная – на то, чтобы смошенничать, глядя прямо в глаза с самым невинным видом. Например, попросить денег за что-то бесплатное, типа хранения рюкзака в раздевалке перед входом в музей (пресекается требованием квитанции). Или назвать вдвое завышенную цену за билет, к примеру, на паром (на билете она написана индийскими цифрами), хотя все равно получается смешно (за переправу с мотоциклом, который грузчики руками втаскивают в лодку, запросили доллар, а стоит 50 центов).

Впрочем, случилась и у меня однажды пропажа. Когда я приехал к форту Чандрагири, меня в него не пустили, мол, наверху нет охранника, там змеи, дорога в форт на ремонте. Отчаявшись пройти через парадный вход, я отъехал подальше, оставил мотоцикл в чистом поле и по козьей тропе полез в гору. Осмотрев форт и спустившись, обнаружил отсутствие шлема, который я, как обычно, оставил висеть на руле. Оказалось, шлем забрали охранники форта с целью вынудить меня прийти к ним на воспитательную беседу. Сообщив, что наверх лазить было никак нельзя, мне вернули шлем и попросили больше так не делать. Скрестив пальцы, я пообещал. 

Что касается индийских крепостей, то они поражают. Всю свою доколониальную историю Индия состояла из множества враждующих царств, и местные правители понастроили таких укреплений, что просто диву даешься. Обычно они стоят на холмах, причем первый ряд стен, у самого подножья, тянется на километры. Поднимаясь вверх по узкой крутой тропе, преодолеваешь все новые стены, башни и ворота. На самый верх сложно даже просто подняться, уж не говоря о том, чтобы штурмовать эти крепости! 

Следующей точкой путешествия стал крупный город Майсур – один из центров индийской IT-индустрии и штаб-квартира корпорации Infosys, которая содержит крупнейший в мире корпоративный университет. Это крайне любопытное место, полное сумасшедшей футуристической архитектуры, поглазеть на которую я смог только из-за забора, поскольку охрана меня не пустила, а повторять с вооруженными охранниками ту же шутку, что в Ауровилле, не хотелось. Но за время пути удалось пообщаться с немалым количеством студентов, и все они оказывались инженерами разных специальностей. Поэтому упоминание моей магистерской степени в электронике непременно вызывало уважение. 

Одно удивляло моих собеседников – чего это я, ценный специалист, подался в какой-то банк! Что я мог им ответить? У нас инженером много не заработаешь. А в Индии в кинотеатрах крутят ролики престижных школ, в которых дети собирают роботов и мечтают попасть на работу в НАСА, а в газетах встречаются объявления на четверть полосы вроде: «Университет такой-то приглашает на конференцию по биотехнологиям и семинар для студентов». Всюду реклама не курсов бухгалтеров, а инженерных сертификационных экзаменов, правительственных программ и технических университетов. 

Перед выездом из Майсура я разговорился с одним таксистом. Он, конечно, спросил меня, еду ли я в Гоа (этот вопрос я слышал от всех встречных, поэтому из чувства противоречия в Гоа я так и не поехал), а также стал рассказывать про Бомбей. С его слов выходило, что Бомбей – это адская клоака, из которой не выходят живыми, и мне туда (в отличие от замечательного Гоа) ехать ни в коем случае нельзя. «Я в Бомбее мотоцикл покупал», – сообщил я таксисту. «Да?!» – поразился таксист и смущенно замолчал. 

У Бомбея в Индии неважная репутация, но именно туда я держал обратный путь, чтобы продать мотоцикл и отправиться домой. За две недели до планируемого приезда я дал в интернете объявление. Цену назначил $ 800 – на сотню дешевле, чем купил (учитывая, что пробег увеличился вдвое и появились царапины после падения). Я рассчитывал, что за две недели наберется несколько предложений. Но в день публикации мне позвонило аж 20 покупателей, и я ринулся обратно в интернет-кафе, чтобы объявление снять. 

Двигаясь к Бомбею, я практиковался в езде с пассажиром, постоянно подвозя голосующих. Желающих задаром проехаться на байке на каждой дороге пруд пруди, так что долго искать не приходилось. Среди самых занимательных попутчиков был охранник колледжа, который где-то начитался про СССР и настойчиво твердил, как он рад будет во всем помочь мне, недавно выпущенному из «клетки деспотии» в свободную страну Индию; экскурсовод из крепости Гандикота, который всю дорогу рассказывал, какая она замечательная и уникальная, какая у нее площадь, и так далее, и так далее; молодой и вежливый индийский полицейский («Если не возражаете, подвезите…»); японец из Киото, студент по части социальных наук (который плохо учил английский, поэтому больше я ничего так и не понял); американец Крис, медик-нефтяник, дрейфующий потихоньку на работу в штат Пенджаб. Правда, он долго не продержался. Сначала его насторожило, как завилял мой байк, когда 2 м и 90 кг Криса взгромоздились на заднее сиденье, а потом заметил мой ободранный локоть и разбитое зеркало… 

А женщины в Индии к незнакомцам не садятся. Возле самого Бомбея, проезжая станцию сбора подати на платном шоссе (для мотоциклов на них есть бесплатная лазейка), я заметил дружелюбное помахивание работника. «Здесь не просто шоссе, здесь экспресс-шоссе, мотоциклам нельзя», – стал он меня убеждать. Я встретился с таким впервые, поэтому начал требовать показать мне, где это написано, потому что я каждый день езжу по экспресс-шоссе, я ездил по всем экспресс-шоссе в Индии и нигде не встречал проблем, кроме как на этой станции, на которую я непременно напишу жалобу… «Езжай, – устало махнул мне начальник станции. – До Бомбея все-го 80 км». 

Полицейские остановили меня через 30. Главный из двух с очень серьезным видом попросил права. Я дал ему свою фальшивку. Поскольку настоящих прав категории А у меня и не было, перед отъездом я нарисовал их в «Фотошопе» и аккуратно заламинировал. Полицейский серьезно посмотрел на «документ» и на прекрасном английском объяснил, что за езду на мотоцикле по экспресс-шоссе полагается штраф – 500 рупий. «Не понимаю хинди!» – заявил я. «Хорошо, но ведь я вам английским языком объясняю. Вы говорите по-английски?» «Инглиш? – переспросил я, словно деревенский дурачок. – Не понимаю инглиш!» 

Однако я понял – без бакшиша не уйти. И извлек 100 рупий. «Пятьсот!» – пытались объяснить мне жестами полицейские. Тогда я, словно туза козырной масти, достал свой международный студенческий – ISIC (надо сказать, тоже фальшивый). «Я бедный студент!» – заявил я им на русском. Скидка для студентов оказалась небольшой. «Четыреста», – провозгласил начальник. Я привстал на цыпочки: «Наи Ю Эс Эй, наи Джермани, наи Франс, – махал я рукой наверху, изображая высокий жизненный уровень в этих странах, и, опуская ладонь до земли, добавлял, – Ай Юкрэйн!» 

Начальник понаблюдал за моей пантомимой, забрал 100 рупий и показал дорогу в объезд шоссе. «Бог с ним, с убогим…» – видимо, подумал полицейский, махнув мне вслед. ISIC мне пригодился еще раз. В Бомбее, силясь раскрыть секрет индийского прогресса, я решил заглянуть в другой университет – Видьяланкар. ISIC сработал, но после теракта 2008 года в Индии всё строго, особенно в Мумбае. Поэтому меня представили директору университета, а он выделил начальника охраны, чтобы тот провел мне экскурсию. С ним я прошелся по лабораториям, вспомнил родной политехнический институт. В целом всё как у нас – осциллографы, компьютеры, генераторы функций, стенды с микроконтроллерами. Правда, в холле на полу расставлены огромные шахматы, в которые можно играть; на стенах висят всякие загадки на сообразительность и визуальные приколы, типа нарисованной на полу и стене лестницы, которая, если посмотреть под определенным углом, кажется трехмерной. 

Это, конечно, развивает творческое мышление, но в целом качество образования, по-моему, такое же, как и у нас. Но почему-то в Индии быть инженером модно и престижно. Думаю, дело в структуре экономики, которая реально развивается за счет роста производства во всех областях – отсюда спрос на людей, которые производят, то бишь инженеров. А наша экономика живет за счет распределения доходов от продажи ресурсов, отсюда спрос на людей, которые распределяют – банкиров да менеджеров по продажам. Мотоцикл я продал быстро и купил билет на самолет, предвкушая возвращение на Родину. 

Уже через два месяца меня мучила ностальгия, и я никак не мог понять людей, покидающих свою страну навсегда. Хотя что звало меня домой, я и сам не понимаю. В интернет-кафе я скачал российский фильм, смотрел его и тосковал. За окном – тепло, пальмы и морской бриз, а на экране – такой манящий осенний мрак и слякоть. У меня креветки и омары за сущие копейки, а в фильме – салат оливье… И тем не менее Родина – это дом. И замечательно, когда есть куда вернуться из долгого путешествия.

Оставить комментарий

Для добавления комментария требуется зарегистрироваться или авторизоваться на сайте .

Социальные комментарии Cackle
↑ Наверх